КОНЕЦ НАВИГАЦИИ
Два месяца откладывал я написание этой апологии. На понимание существа излагаемого здесь дела я отнюдь не рассчитываю. Но приличие требует некоего общедоступного и как бы «официального» объяснения «окончания навигации». Сначала речь о яле. Понятно, что осенью его навигация заканчивается. В данном случае, его навигация подходит к совершенному концу. Мои плавания от такого конца тоже не далеки.
История
В мои отроческие годы отец показывал мне, как управлять парусом. Это были лодка фофан и лодка «Пелла» с парусом из плащ-палатки, самодельный катамаран на двух надувных баллонах, самодельный же швертбот «Оптимист». Всего таких практических уроков я получил несколько часов. С тех пор – примерно с 1973 г. – никто меня ничему практическому под парусом не учил, «теоретически» я сдал несколько экзаменов в разные годы на разные квалификации: права ГИМС, яхтенный рулевой 2-го класса в Тверском яхт-клубе, яхтенный капитан по Всероссийской Федерации Парусного Спорта (удаление под парусом до 200 миль, приняты во внимание мои известные подвиги).
В 1981 году я купил вскладчину с приятелями ял-6. Спустил на воду 9 мая на Крестовском острове и под парусом прибыл в гавань «Поляны», что в Лисьем Носу, где ялу предоставил место для стоянки местный лодочный авторитет, восхищённый моим прохождением под парусом по узкой и длинной протоке, по которой я никогда не ходил. Это было моё первое плавание на яле.
На яле всему пришлось учиться самому, в том числе, по книгам. Чему-то, наверное, как обычно у самоучек, до сих пор не научился. С 1982 г. до 2003 г. я ежегодно (возможно, за 1 исключением) во время своего отпуска ходил в походы на Ладогу и Свирь продолжительностью от двух до шести недель. При движении вдоль берега с переходами по 15-25 миль за день без мотора на одной открытой лодке — это опасные путешествия. При пересечении открытых пространств, как Тайполовский залив, Свирская губа, переходах на Валаам от Приозерска или от шхер, — это экстремальный спорт. Это настоящая опасность, где кроме прпп. Сергия и Германа надеяться не на кого.
В период службы в соборе я перестал располагать своим временем, а отпуск стал требоваться для восстановления сил. За неделю, предоставленную настоятелем для похода, приходилось несколько недель «искупать свою вину». Походы, однако, продолжались, хотя и далеко не каждый год: Петрозаводск, Коневец, Путсари, Валаам, Путсари, Кижи, Валаам, Коневец. Всё чаще включался мотор, чтобы восполнить недостаточность гребли. Всё больше уходило времени на постановку и уборку лагеря. Всё меньше понимали гребцы, как от их личных усилий, физических и умственных, зависит успех плавания и их собственная жизнь. Весной и осенью катались вокруг Крестовского острова. Приятные прогулки, а не тренировки. Ял перестал быть для гребцов местом подвига, он стал местом получения удовольствия, причём всё выглядит так, как будто все герои. Впрочем, он стал также и местом утешения, и общения, что само по себе неплохо. Если бы не оказалось, что мне одному всегда водить, а всем можно и так, как получится: есть надёжный, отвечающий за всё. «Не потонем!»
За сорок без малого лет на яле, я ни разу не терпел бедствия, не просил помощи, никто у меня не погибал, не тонул, не ломал ногу. Самой тяжёлой травмой за все годы был вывих плеча у юноши, которого после купания слишком резко вытащили из воды в лодку.
Жизнь моя и тех, кто со мной, неоднократно зависела от точности прогноза погоды. Не МЧСовского, а моего личного. Всё время сам с усилием учился, напрягал волю и память, прыгал в ледяную воду до подмышек, поднимал ял за корму один, — поэтому всё и закончилось благополучно. У меня есть чувство выполненной жизненной задачи. По возрасту, в экстремальные походы как прежде, я ходить не должен и не буду. Не хочу умирать за чьё-то удовольствие от катания, а главное – не буду рисковать жизнью катающихся в удовольствие. Будь то подвижники, за них было бы не страшно, — у них впереди жизнь вечная, и преподобные не оставят их.
Старая лодка
Теперешний ял – третий по счёту – построен в Петрозаводске на средства прихожан в 2005 г. Он вооружён как военно-морской, но отличается от штатных царских и советских неточной формой корпуса (следовательно, меньшей мореходностью, а значит, и большим стрессом для рулевого на волне) низким качеством сборки и совсем слабым качеством древесины. Поэтому он тоже состарился. Был бы настоящий, — хватило бы лет на двадцать. А этот в тринадцать уже «слезит». Предыдущие ялы заканчивали так: первый я сжёг на берегу моря по древнему обычаю, второй – подарил Клубу Юных Моряков. Начальник Клуба Сапожников В. А. тоже ходит в шлюпочные походы примерно по моим маршрутам, но на 4-5 лодках с обеспечивающим и буксирующим при опасности судном. Старый ял в походы не ходил. Его использовали для обучения начинающих вблизи причала.
Можно ли продлить жизнь состарившемуся ялу? Да, но ненадолго. В последние годы ял готовил к навигации Вячеслав Макаров. Это как бы потому, что он вообще работает по дереву, а на самом деле потому, что ему больше всех надо. Несколькими поездками в Цвелодубово теперь уже не обойтись, там много работы, включая замену обшивки и шпангоутов. Корабельного плотника надо направлять на месяц с зарплатой (40-50 000 р.), закупать материалы (10-20 000 р.), посылать в Петрозаводск в командировки. Со своей стороны, я готов потерпеть ял ещё немного на своей поляне. Если народ готов заплатить за будущие утешения, то пусть Вячеслав его починит. Желающие заплатить должны известить меня об этом через личную почту сайта. Сейчас сдавать деньги на ремонт не надо. Он начнётся в марте. Есть время собрать. Сейчас мы решаем везти ял в Цвелодубово (12 000 р.; 4 ноября) или дарить его юным морякам (бесплатно).
Новая лодка
Благодетелями в моё управление предоставлена скромная парусная яхта 1991 г. постройки, 9 м длиной, с мотором и минимальным комфортом на борту. Хождение на ней по шхерам с выходами в открытое море вовсе не является экстремальным спортом, а нормальным отдыхом для пожилого, но спортивного жителя Северной Европы. Не открывая нам день нашей кончины, Бог нас милует, оставляет время пожить с надеждой на некое будущее. Помня эту милость, предполагаю, что смогу ходить на яхте ещё 10-15 лет. Старый ял не имеет таких надежд.
Яхта по паспорту и числу коек – шестиместная. Может взять на борт и больше без опасности, но уже без комфорта для остальных. У яхты уже сформировалась не то чтобы команда, но как бы круг друзей. Они участвуют в подъёме и спуске, ходят в походы отдохновительного, изредка даже духовного направления. Плотник, всё тот же, немало делает… Можно было бы продолжить на ней по святым местам русским… Но благодетели её не растаможили. Мне это не по средствам. Яхтинг – дорогой вид спорта: страховка, стоянка, спуск/подъём, ежегодная покраска, паруса и тросы рвутся, мотор требует фирменного сервиса и таких же запчастей.
Это опять не фондрайзинг, даже не краудсорсинг. Но поинтересуйтесь, по чём неделя отдыха на яхте по шхерам, карельским или финляндским. Хотите продолжения парусных паломничеств по Ладоге? Пишите в личную почту сайта с предложениями поддержки. Деньги это большие (для меня), поэтому я сейчас их не собираю, то есть, не очень надеюсь, а выясняю: «Вдруг кто-нибудь захочет сдать?».
Всё может оставаться как есть. С яхтой на ходу могут управляться 2 человека, для постановки и уборки мачты (2 раза в год) нужны 4, если напрячься – 3.
Покатались
Не думаю, что без меня народ сам будет ходить на яле. В данный момент никто кроме меня вполне управлять ялом не может. Ни прав, ни навыка. Если без паруса, то кое-кто и сможет, при наличии прав. Никто не рвётся их получать. А ял без паруса нужен? Узнайте, сколько стоит урок управления парусным судном на воде. У меня таких уроков – бесплатных – никто не спрашивал. Катались.
Мои права судоводителя по системе ГИМС – ял зарегистрирован в ГИМСе – заканчиваются в мае 2019. Для продления я должен полгода ходить на курсы, сдавать экзамены, проходить медкомиссию, платить 15-30 000 р. При желании владельца, ял может быть снят с регистрации ГИМС. Тогда на нём можно будет ходить на вёслах по Нахимовскому озеру, а не по рекам и каналам С.-Петербурга…
Короче, — «покатались», «приплыли» etc …