О Великой Отечественной войне написано и сказано неизмеримо много, но чем дальше она уходит во времени, тем больше появляется суждений людей, не понимающих причин Победы. Чего только стоит заявление ущербных душ о напрасных миллионных жертвах: надо-де было покориться врагу — сдать Ленинград, Москву, Родину во имя существования. А ведь это и оскобрление памяти погибших. Те, кто творил победу, кто думал иначе, уже не возразят. Большинство их, даже переживших войну, ушло из жизни.
Теперь очередь за нами. За теми, чье детство пересекла война. Мы не «ковали победу», как говорили тогда, но многое помним. Помним дух того времени. Известно, что дети вопринимают все искреннее и правильнее. О двух самых ярких событиях моего детства я должна поведать тем, для кого эта война уже история. Скоро и детей войны не останется.
Летом 1941 года мне было шесть лет. С папой, мамой и старшим братом мы жили в Ленинграде. Воскресенье 22 июня был для меня странным. Все что-то взволнованно говорили, уходили, приходили. Наконец, я поняла, что произошло. И четко это сформулировала: «Мы с немцами мир заключили, а они взяли и расключили». В нашем детском мире это было недопустимо.
Зимой 41-42 годов я с мамой и старшим братом оказались в Северо-Восточном Казахстане, в пригороде Павлодара. Когда старшие уходили на работу и в школу, дети играли. Девочки, как водится, в куклы. Самая замечательная кукла была у меня: Мама сшила ее из старых чулок. Но самой любимой игрой были не «Дочки-матери», а «Игра в Гитлера». Кукла приходила к нам, признавалась, что она «Гитлер», и просила тайно спрятать ее. За это были обещаны конфеты (в 41-42 годах мы еще помнили, что это такое).
Мы соглашались и прятали «Гитлера» под кровать, а сами ставили на горячую плиту чугунный утюг и чайник с водой. Когда все было готово, «Гитлера» вытаскивали из убежища, били горячим утюгом и поливали горячей водой. Радость свою выплескивали в песне. Я пыталась промурлыкать: «Ленинград мой, милый брат мой, Родина моя». Но победный крик девочки из Тулы все перекрывал: «Тула, Тула — перевернула». Мы единодушно понимали, что Тула перевернула немцев. Потом, правда, наступало некоторое сожаление: мама огорчится, увидев растерзанную куклу. Но спустя какое-то время играли в «Гитлера» снова. Мы тоже должны были вредить Гитлеру. Как все.
Зимой 1943 года папа, военный инженер, привез нас к себе в Архангельск. Там голодали сравнимо с Ленинградом — со случаями людоедства. Мы жили на квартире А.А.Амосовой в Соломбале, районе Архангельска. Ей было тогда 45-50 лет. Старшие сыновья Алевтины Андреевны уже не воевали. Толик погиб на фронте, израненный Зотик был в госпитале. Младшего Юрку вот-вот должны были призвать.
Я теперь и сама мать и бабушка и могу многое понять. Но не могу дотянуться до величия этой женщины. Сцена, свидетельницей которой я была, уже тогда потрясла мою душу. Алевтина Андреевна вернулась из магазина, куда ходила за хлебом по карточкам. Но хлеба она не принесла. Моя мама спросила: «Где же хлеб?» Услышала в ответ: «Отдала».
— Кому?
— Шла вдоль колючей проволоки, за которой работали пленные немцы. Один, молоденький такой, так смотрел на меня, что я отдала.
— Как вы могли!? — моя мама всплеснула руками. — Ведь может он Толика убил. И Зотика искалечил.
С болью ответила Алевтина Андреевна моей неразумной маме: «Ведь в Германии-то небось мать все глаза выплакала…»
Такой народ не может жить в фашистском мире. Никто не мог. Вот поэтому мы победили. А иначе быть и не могло.
Т.Ч. Пушкинские горы
Опубликовано: Чистякова Т.А. Почему мы победили? // Пушкинский край, 2014.